Ссыльнопоселенец - Страница 26

Немного успокоившись и взяв собаку на поводок, который пришлось делать из короткого отрезка толстой веревки, я подошел к краю оврага и пригляделся. В принципе здесь можно спуститься, да и подняться выйдет на том склоне, ну его на фиг – идти вслед за медведицей с медвежонком. Опять не учует через ветер их Герда, кинется зверь и либо покалечит, либо убьет. Нет, нужно уходить с тропы, нечего лихо будить. Тем более что ручеек внизу тонкий, да и дно каменистое, видать, до каменной подошвы промыло. Опустил при помощи веревки волокушу и собаку, причем пришлось здорово поломать голову, пока придумал, как собаке нормальную люльку сделать, но ничего, управился. Потом срубил стройную осинку, толщиной примерно сантиметров пятнадцать в комле, тщательнейшим образом ее ошкурил, стесал все сучки и спустился по ней вниз, к уже повизгивающей и поскуливающей псине, где был немедленно ею облизан и облаян. Пройдя внизу, по дну оврага, на самом деле каменному, я перебрался вброд и уже собирался лезть наверх, когда мое внимание привлек тусклый блеск небольшого, примерно с лесной орех, камешка. Нагнувшись, я вытащил его из холодной воды ручейка. Золото, мать его!

– М-да, – глубокомысленно произнес я, подбрасывая увесистый и холодный самородок. – Нашла награда героя. И что нам теперь делать, Герда? А?

Собака своим видом показала, что абсолютно не понимает моего волнения из-за какого-то камешка и нужно поскорее идти, хоть куда-нибудь. Все-таки, несмотря на ее отвагу, соседство с медвежьей семейкой Герду нервировало.

– Не спеши, торопыга. – Я брел вдоль ручейка, вглядываясь в камешки и песок и порой их ворочая. На расстоянии десять метров я нашел еще пяток самородков, а потом плюнул на все, вытащил один из котелков и попробовал промыть песок и мелкий гравий, который был под галькой.

Через пару часов я ссыпал примерно граммов триста золотого песка и мелких самородков в отрезанный от портянки и торопливо, но прочно сшитый кисет. Туда же ушли и те самородки, которые были покрупнее, всего общим весом примерно граммов двести. Неплохо, два с четвертью часа работы – и полкило золота. Золото до сих пор было очень и очень дорого, добывалось только на планетах, и не сказать что месторождений много. К сожалению, золотых астероидов не попадалось, вообще редко встречались астероиды, настолько богатые металлами, чтобы их можно было разрабатывать. Все строго с планет. Так что повезло мне здорово.

Только вот как это место отметить? Чтобы суметь найти потом, когда-нибудь?

Впрочем, решение нашлось само собой. Выше по оврагу росло очень внушительное дерево, похоже когда-то давно получившее удар молнией и расколовшееся. Но при этом не погибшее, сумевшее заживить страшную рану и жить дальше.

– Ну вот, даже название прииска есть – «Расколотое дерево».

Я почесал Герду за ухом и, взяв ее на руки, подсадил. Тут промоина, похоже, талые вешние воды сделали, для нас ну очень удачно. Забросив туда же волокушу с рюкзаками, я сам при помощи саперной лопатки и такой-то матери выбрался по высеченным в грунте ступенькам наверх.

Минут десять потратил, пытаясь составить план местности и привязать его к основной карте, благо горы отлично видно и дорогу до Щучьего я неплохо запомнил.

Ну а потом ноги в руки, точнее, волокушу в зубы – и вперед, на юг. И так до этого места.

Наскоро обмывшись в ручье, я поскорее растерся все той же портянкой (вот сам точно портянка, не сообразил), оделся в чистое и устроил постирушку. Пропотевшее белье выстирал, изо всех сил отжал и развесил на кустах, полотенце-портянку тоже простирнул, отжал и тоже повесил сушиться-проветриваться, а то сопреет все. Только портянки поверх голенищ сапог бросил, а сам пока бродил босиком по нагретым солнышком листьям. Блин, костер бы развести, но нет более четкого ориентира на ночевку, чем костер. Дым от костра заметен с пяти-шести километров, запах костра, а тем более готовящейся на нем пищи, можно за километр точно учуять, ночью отблески костра вообще можно и за пару десятков верст разглядеть, если с холма и в подзорную трубу, например. Так что опять наскреб с поляны листьев, накрыл одним пледом, в голову бросил скрутку, доставшуюся в наследство, приготовил шинель и еще один плед, чтобы укрыться. Не замерзну.

Поужинав с Гердой опять бургерами и тортильями, мы наконец прикончили все завтраки из того мира. Я хоть и слышал, что они могут месяцами храниться, все же не стал рисковать – и так двое суток они у меня в рюкзаке бултыхаются. И, собрав полувлажные шмотки с окрестных кустов, завязал их на ближайшем дереве. Пусть ночь повисят, а днем на рюкзак брошу, досушатся в дороге. Видок, конечно, у меня еще тот будет, белки засмеют, но зато белье будет чистым и просохшим.

А потому со спокойной душой я уложил курковку рядышком, винтовку положил в головах, а пояса с револьвером я даже во сне не снимаю, хоть и не очень удобно. И лег спать, поглядев на темнеющее небо и появившиеся звезды. Блин, мне кажется или вчера вечер раньше наступил? Не могут же часы на полчаса врать? Может, эта планета вокруг оси дольше вращается?

Утром, встав, одевшись-умывшись, накормив собаку и перекусив сам, с пригоршней кураги я спустился к ручью. Промыв ее в кристально чистой воде, уселся на корягу и стал наблюдать за всплесками метрах в десяти, бросая в рот одну за другой сушеные абрикосины. Там, похоже, какая-то рыба упавших с деревьев мошек ест. И немалая рыбка, если по всплескам судить, совсем немалая. Причем человека она совсем не боится, непуганая абсолютно. Но ловить ее я пока не буду, не до того. А вот промыть один котелочек здешнего песочка не помешает, здорово он похож на тот, из оврага.